— Он не выдержал! — воскликнул Брэндон и бросился к входу вкоттедж.

Селби и Сильвия последовали за ним. Шериф распахнул дверь.Волна горячего, безжизненного воздуха ударила им в лица, вызвав болезненноеощущение в ноздрях, от которого из глаз потекли слезы. Спотыкаясь, Грейспереступил через порог, несколько раз судорожно схватил ртом воздух и принялсякашлять. Немного придя в себя, он прислонился к стене коттеджа и упрямопроговорил:

— С печкой… все в порядке… Там просто чертовски… жарко… Явесь взмок…

— Как ты себя чувствуешь, Джимми? — поддерживая Грейса подруку, спросил Брэндон.

— Голова немного кружится… Похоже, мое сердце уже не то, чтопрежде… Там просто было слишком жарко. Как в пекле. А с печкой все в норме… Даи не стал бы ее никто так сильно включать… Так что штука не в том, что печкаслишком плохая, а в том, что она слишком хорошая…

Наблюдавший за счетчиком представитель газовой компаниичто-то прокричал. Селби и Сильвия Мартин подошли к нему.

— Что у вас? — спросил прокурор.

— Думаю, это будет вам интересно, — ответил мужчина. — За товремя, что Грейс находился в коттедже, через счетчик прошла ровно половина тогоколичества газа, которое, согласно записям, было израсходовано прошлой ночью.

Селби посмотрел на часы.

— Грейс пробыл в коттедже полных семнадцать минут.Продолжайте следить за счетчиком.

Мужчина кивнул.

Селби взял Сильвию под руку и отвел ее к выполненному в видеарки въезду в мотель «Кистоун», подальше от ушей склонившегося над приборомревизора.

— Ну вот, Грейс и выдал себя, — произнес он.

— Каким образом?

— Его собственные записи указывают на то, чего вдействительности просто не могло быть. Выходит, он с ними мудрил. Он такстремился доказать, что его оборудование в полном порядке, что слегкаперестарался. Прошлой ночью газовый счетчик был должен работать приблизительнос двух и до без двадцати четыре. А это один час и сорок минут.

— Но откуда тебе это известно?

— Тело обнаружили около трех двадцати. Девушки оделись,побежали к телефону и вызвали Ларкина. Ларкин связался с Рексом Брэндоном. Ониприбыли сюда и выключили печку приблизительно через двадцать минут. То есть втри сорок. Далее, мы знаем, что Уоткинс проник в коттедж прежде, чем началсядождь. Его ботинки были в пыли, но грязи на них не было. А дождь начался околодвух.

— Но если ты все это знал заранее, то зачем позволил Грейсупроводить эксперимент? — спросила она.

— Потому что я хотел его проверить. Видишь ли, согласнозаписям Грейса, прошлой ночью печка работала ровно тридцать четыре минуты. Изних двадцать — после того, как было обнаружено тело. И если его цифры верны, тоэто означает, что до того момента, как девушки заглянули в окно, Уоткинс могнаходиться в коттедже не более четырнадцати минут. А это не лезет ни в какиеворота, потому что Грейс сам только что пробыл там на протяжении семнадцатиминут и вышел оттуда живой и невредимый.

Сильвия подняла на Селби недоверчивый взгляд.

— Дуг, скажи, зачем тебе вдруг понадобилось избавляться отРекса Брэндона? Почему ты хочешь отправить его в Сан-Франциско?

— Потому что я собираюсь совершить политическое самоубийствои не хочу ставить Рекса вместе с собой под удар.

— Что ты задумал?

— Я намерен показать Чарльзу де Витту Стэплтону, кто из насявляется подлинным хозяином прокурорского кресла в этом графстве, — ответилСелби.

Она заглянула ему в глаза. Затем, словно повинуясь тому, чтоона в них увидела, протянула ему руку и произнесла:

— Ты можешь на меня рассчитывать, Дуг.

Селби приехал домой. Дежурный на коммутаторе передал, чтоего разыскивал Чарльз де Витт Стэплтон и просил прокурора перезвонить ему сразуже, как тот появится.

Селби вошел в комнату, набрал номер и услышал отрывистуюречь Стэплтона-старшего:

— Хэлло, Селби. Как поживаете?

— Спасибо, хорошо, мистер Стэплтон. Удачно съездили?

— Поездка была очень напряженной, — сухо ответил тот. —Послушайте, Селби, я хочу просить вас об одном одолжении.

— Каком? — настороженно произнес прокурор.

— Мне нужно с вами поговорить. Сами понимаете, я только чтовернулся из продолжительного делового турне, стол завален скопившимисябумагами, дел невпроворот. Даже не знаешь, за что и хвататься. Так что сам яприехать к вам не могу. И я вдруг подумал, а не согласитесь ли вы заскочить комне на пару минут?

— Видите ли, мистер Стэплтон, сейчас я веду расследование.Поэтому…

— Это не отнимет у вас много времени. Я уверен, мы быстровсе сможем уладить.

— Хорошо, договорились. Где вы сейчас? В своем кабинете назаводе?

— Да, я на заводе. Там в приемной дожидаются несколькочеловек, но я предупрежу секретаршу, чтобы она вас сразу же проводила ко мне.

— Я буду минут через пять, — ответил Селби.

Он повесил трубку, умылся, надел пальто и шляпу и спустилсяк машине.

Мэдисоновский сахаросвекольный завод находился километрах втрех от города. Это было внушительных размеров сооружение, которое добрую частьгода стояло без дела, но временами начинало гудеть, словно улей, напоминаястолбами поднимавшегося из труб дыма и пара гигантский чайник, задорно бурлящийи булькающий на конфорке дровяной печи. Селби въехал на большой двор, подкатилк административному зданию и вышел из машины. Он прошел мимо кабинетов членовправления и, толкнув дверь с табличкой «ПРЕЗИДЕНТ», обратился к сидевшей вприемной секретарше:

— Мне была назначена встреча…

В то же мгновение она была на ногах.

— Да, мистер Селби. Мистер Стэплтон вас немедленно примет.

Она провела его мимо нескольких дожидавшихся приемапосетителей и распахнула дверь в пышно обставленный личный кабинет хозяиназавода.

Чарльз де Витт Стэплтон был в Мэдисон-Сити крупной фигурой.Президент сахаросвекольной компании, он полностью контролировал основную статьюдоходов городского бюджета, и его манера держать себя наглядносвидетельствовала о том, что он не испытывал недостатка информации относительнособственной значимости. Одетый в дорогой костюм, высокий и грузный, сизысканными манерами, но холодными глазами и жестким ртом под короткоподстриженными седыми усиками, он имел славу человека, пропускающегопосетителей сквозь свой кабинет с невероятной скоростью.